* * *

Стихи творить не интересней,
Чем борщ варить, иль жарить лук.
Куда приятней стряпать песни
В них сразу возникает звук.

Он словно мяты привкус в чае,
Неуловимый, как туман.
Но с каждым тактом он крепчает,
Укачивает и качает
Раскачиваясь, как орган…

Один придурок мне заметил:
«Причем тут звук, ведь ты глухой?»
Но ничего я не ответил,
Ведь он придурок и бухой.

Да я глухим родился, братцы.
Но с детства утешала мать:
«Что толку с дурами общаться?
А умным нечего сказать.
Читай, сыночек, книжки лучше,
Чтобы не стать тупым ослом.
Когда устанешь – песни слушай.
Они понятны и без слов».

И вот, когда я песню слышу,
Не понимая текста суть,
Я становлюсь чуть-чуть повыше.
Красивей становлюсь чуть-чуть.

А если сам слагаю песню,
Я, просто, от себя тащусь,
Когда, как пирожок из теста,
Она рождается из чувств
Свободная, как дикий ветер,
Как девка, первый раз любя.
Я за мгновения за эти
Готов любить всего себя.

И пусть простят меня поэты,
Стишки слагать умеет всяк.
А песенки мои, заметьте,-
Не просто, в рифму «тети-мети».
В них музыка живет, как ветер.
В стихах же – как-то так не так…

* * *

Я в день рождения люблю
Мечтать, пристроясь на диване,
Как будто каждый россиянин
Мне дал как будто по рублю.
И калькулятором гремя,
Прикинув курс любимой «евры»,
Пощекотать приятно нервы
Так миллионами тремя…

* * *

Я с детских лет уже мечтал
Уйти на пенсию из ясель.
И вот теперь, когда я класси-
ком беспрекословным стал,
Я понимаю, что устал,
Что больше некуда стремиться.
И на Ваганьковском пылится,
По мне тоскуя, пьедестал.

* * *

Почему-то все гении –
Странноватые люди.
Трусоват был Тургенев
И Чайковский причуден.
Был незрячим Гомер.
Глуховатым Бетховен.
Ну, а я, например, -
Ох.енно духовен.

Я духовен во всём;
Скажем, взять эти вирши.
Бездуховный козел
Так навряд ли напишет.

Два пустяка

1. Обет.

Я как-то спьяну завязал,
Дал клятву корешку.
Так сдуру выпил и сказал:
«Ни грамму коньяку!

До самой смерти, до конца,
До гробовой доски
Ни грамма водки, ни винца,
Ни даже виски»

А после тем же коньяком,
Который засосал,
Себе тот смертный протокол,
Как кровью, подписал.


Теперь кручусь, как бомж смурной,
Как сбитая резьба,
Между спортзалом и парной,
От фитнеса до спа.

От собутыльников, как зверь,
Скрываясь, словно тать,
Что остается мне теперь?
Калории считать,

Ходить с супругою в музей
И с тёщей на балет.
И нету у меня друзей.
Да и подружек нет.

Нет никого и нечего,
Что согревало кровь.
«Клуб анонимных алкого-
ликов» - мой дом и кров.

Как трезвого дерьма кусок,
Средь алкашей и шмар
Плыву, щипля себя за бок,
Чтоб кончился кошмар.

2. После обета. (Ближе к ужину)

Прощай, унылая пора –
Мгновенья трезвости случайной.
Пора, мой старый друг, пора
Вернуться к рюмочным из «Чайной».
Пока какой-нибудь дебил
Разволновавшийся и нервный
Наш скромный пост не обратил
В пример аскезы беспримерной.

* * *

Меня, возможно, можно чем-нибудь обидеть,
Но вот, предвидеть невозможно, как войну.
Не вижу повода - без повода не выпить,
Не глядя на преклонный возраст и жену…

* * *

Меня так встречали в Тамбове,
Что даже ответить им нечем.
С такою большою любовью
уже не справляется печень...

* * *

Я помню чудное мгновенье -
Моё на Пасху разговенье...

* * *

Мне говорили все: «Не пей - козленком станешь».
Но я не слушался и пил им всем назло.
Но правда зла, её, товарищ, не обманешь.
И стал я, как мне и накаркали, козлом...

* * *

Порой затянут небо тучи,
Закружит палый лист волчком.
Тогда, уж, ничего нет лучше,
Чем запасяся коньячком,
Супругу сплавить на Карибы
С глаз прочь, подальше от греха...

Вот Вы, признайтесь, так могли бы?
А я могу ещё пока.

* * *

Когда ложатся на листы
Слова моих стихотворений,
То даже тени нет сомнений,
Что, типа, я – не просто, гений,
А типа, чистой красоты,
Как Евтушенко Евыгений,
С которым мы почти на «ты».
А ты?

Я мог бы с Пушкиным на «ты»
Кутить на дружеской пирушке.
Да что там, извиняюсь, Пушкин?
Мне бы могла бы быть подружкой
Сама бы Агния Барто!
И по утрам бы мне цветы
Несли б от Агнии Барты.
А-то!

И Пастернак – заморский фрукт,
Хоть кто-то утверждает – овощ,
С горящею свечою в полночь
Всегда готов прийти на помощь.
Ведь он же мне же, типа, друг,
А не какая-нибудь сволочь,
Как ваш Демьян, родства непомнящий,
Забывший другов и подруг.
Вот сук!

* * *

Бредут мои хромые мысли.
И я хромаю за ними вслед.
Вот, уже лучшей части нет в жизни,
А счастья в жизни всё ещё нет...

* * *

Я - памятник собственному разгильдяйству.;
Живу себе всласть и не переживаю.
Жена на работе, а я по хозяйству.
Она на заводе, а я вышиваю.

То крестиком я вышиваю, то гладью,
Покуда она на станке точит гайки,
А после готовлю, стираю и гладю.
Воды в рот набрав, гладю шторы и майки.

А вечером ужин по третьему разу
Я грею на кухне пустой сиротливо.
И жду-не дождусь, когда эта зараза
Вернётся домой после "кружечки пива".

Ей,видишь ли, стресс нужно снять после смены,
Травя про свекровь нехорошие байки.
А мне, изнывая от подлой измены,
Воды в рот набрав, гладить шторы и майки.

Когда она ночью за дверью скребётся,
В замочную скважину не попадая,
О Господи, дай мне терпение горца
Всё вытерпеть это, в кастрюльку рыдая.

И фартуком горькие слезы утёрши,
Умело счастливым прикинувшись мужем,
Спросить как дела, как здоровье у тёщи,
Услышав в ответ: «Что за гадость на ужин!».

Супруга храпит у стены, как Отелло.
Поглажены майки и прибрана хата.
Обнявши жены необъятное тело,
Лежу, словно памятник матриархата.

май - июнь 2011


© 2014 Михаил Кочетков                          Вебмастер